о несчастной любви

«Слава тебе, безысходная боль!»

lubovНевзаимность как инициация
Очень хочется, чтобы тебя любили. Но нет, наверное, человека, который бы не пережил несчастную любовь. Когда не оставляет надежда: «А вдруг, а вдруг». И услужливое воображение рисует волшебную картинку, где вы месте. Где всё взаимно. Где счастье. Но — отрываешь эти бесконечные лепестки бесчисленных увядших ромашек, а судьба так и твердит своё неумолимое «нет».
Зачем она вообще случается, эта невзаимность? Как Бог мог допустить такую асимметрию? Как он мог допустить такую боль?

lubov

художница Нино Чакветадзе

Быть нелюбимым – это как умереть, пережить своё исчезновение. Другой, другая для тебя – больше, чем жизнь. А ты для нее, для него – как все остальные. Эпизод, что-то незначительное, — коварно нашептывает разрушительный внутренний голос.
В этом внутреннем голосе – и заключена причина страдания.
Потому что любовь всеядна. Для любви неважно, что она встречает в ответ. Это воздух, который заполняет наше пространство. Это кровь, которую рассылает по телу сердце. Любовь приходит как солнечный свет и делает нас счастливыми. И ей нет дела до обстоятельств. До взаимности. Что сказал(а), как посмотрел(а). Для нее важен сам процесс горения.
А вот внутренний голос, этот выращенный внутри садист и тиран – он является тут как тут и начинает подзуживать. Ты никто. Ничтожество. Ты не нужен. За что тебя вообще любить? С тобой что-то не так. Ты всё портишь.
У каждого свой набор этих инструментов для пытки. И мы с мастерством бывалого патанатома начинаем вскрывать себя, словно остывший труп. Душа жива, как никогда, бьется, кровоточит под скальпелем, молит о пощаде. А он, этот бесчувственный вивисектор, лишь повторяет свои садистские банальности. Ты недостоин любви. Да и кто ты вообще такой, чтобы так этого жаждать?

lubov1Но можно преодолеть этот голос. Перерасти его. Вылезти из старой кожи. И открыться любви – такой, какая она в тебе поселилась.
На эту тему  есть мой любимый диалог в фильме «Адаптация». Два брата-близнеца, Дональд и Чарльз, оба – в исполнении Николаса Кейджа прячутся ночью в кустах от вооруженных преследователей.
— Я не хочу умирать, Дональд. Господи, я жил напрасно, я жил без цели.
— Неправда, ты не умрешь. И ты жил не напрасно.
— Я восхищаюсь тобой, Дональд. Ты знаешь, меня всю жизнь волновало, что думают люди, а ты… ты такой рассеянный.
— Я не рассеянный.
— Нет, ты не понял. Это комплимент. Помнишь, однажды в школе, в библиотеке, ты болтал с Сарой.
— Боже, я так любил ее!
— Я знал. Я это слышал. И ты флиртовал с ней, а она кокетничала с тобой.
— Я это помню.
— А потом, когда ты ушел, она начала издеваться над тобой с Ким Кеннеди. У меня было такое чувство, что смеются надо мной. Но ты этого не знал. Ты был так счастлив.
— Я знал. Я их слышал.
— Уф-уф… Тогда чего ты радовался?
— Я любил Сару, Чарльз. Это было моё. Любовь. Чувства. И Сара не имела права отнять ее. Я просто хотел любить.
— Боже мой, это же так глупо!
— Это ее проблемы, а не мои. Важно, что ты любишь, а не любит ли кто тебя.
Об этом же писал и Рильке. Неразделенная любовь его особенно волновала, он переводил на немецкий великие стихи на эту тему, видя в них особенную силу. Он сравнивал любовь с натянутой у лука тетивой. А человека – со стрелой. Любовь помогает лететь вперед и становиться чем-то большим. А когда юная Клэр Штудер однажды призналась ему в письме в своей страсти, Рильке ответил: «Я зажег в тебе некий свет? Сердечный пожар? Милое дитя, неужто тебе хочется ко мне, назад – вместо того чтобы устремляться дальше, в тот открытый простор, куда тебя собственно, влечет…»

«Слава тебе, безысходная боль!» — писала Анна Ахматова. Неразделенная любовь приносит страдания. Но именно страдания способны вытолкнуть нас из прежних рамок и открыть новые пространства своего Я.
Конечно, страдания страданиям рознь. Это могут быть повторяющиеся мучения, из которых хронически не удается извлечь смысл. И тогда мы постоянно вляпываемся в истории невзаимности, пренебрежения или ненависти.
Страдания становятся преобразующими, когда мы разрываем скорлупу прежнего преставления о себе, со всей налипшим на ней пометом — обесценивающим внутренним голосом, страхом ненужности и покинутости. («Одиночество – это быть одному плюс поток дерьма», — говорил едкий Фриц Пёрлз). Когда вылупливаемся и открываемся в мир, несмотря на то, что это может быть больно. «Жизнь – одна сплошная родовая мука, — констатировал Берни Сигел, — мы продолжаем рожать себя снова и снова».
«Периоды сильного страдания, как правило, сигнализируют об отмирании нашей прежней самости, и, испытывая болевой шок, мы склонны кидаться на поиски быстрых решений, попадая в ловушку распространённой иллюзии, будто каждая психологическая «проблема» требует позитивного «решения». Но такие благие намерения лишь усиливают страдание, потому что игнорируют один из главных парадоксов психологической мудрости: осознание собственной смертности придаёт больше сил, чем любое другое движение души», — писала Джинетт Пэрис в своей книге «Мудрость Психики».
Преобразующее страдание неразделенной любви – это когда мы танцуем синхронно с обжигающим пламенем внутри, сами становясь этим пламенем, а не пытаемся дуть на пожар, лишь тем самым сильнее его раздувая. Когда начинаем верить, что наша страсть – и есть наша главная драгоценность сейчас.
Потому что любовь пройдет. Неразделенная, тем паче. И если не подхватить в этом потоке что-то важное, своё, родившееся в этой боли, какую-то важную суть себя, кусочек своего огня, как аленький цветочек из сказки – если профукать эту историю, то так и ничего не случится. Вы выберетесь из истории израненными, и только.
Впрочем, всегда есть шанс влюбиться снова. Пусть опять мучительно. Но зато горячо и вдохновенно. Потому что, как заметила однажды Эдит Пиаф, «когда я не умираю от любви, когда мне не от чего умирать, вот тогда я готова — издохнуть!»

Светлана Гамзаева психолог Нижний Новгород #пряностидуши

На главную

В тему:
Я больше не люблю

Выход из безвыходной ситуации

Ярость и прощение

Смысл измены

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.