Исцеление красотой

Спастись бегемотом  

 Из всех грехов психологии самым тяжким является пренебрежение красотой
Джеймс Хиллман

Есть одна древняя история, как человек выбрался из ловушки катастрофы, библейская — о многострадальном Иове.

Иов был  “прост, праведен, богобоязнен, и далек от зла”. Жил он правильно, счастливо,  имел большую семью и являлся примером для всех вокруг и дальше. Но однажды сатана поспорил с Яхве, что добродетельность Иова не бескорыстна. Легко, мол, быть таким благочестивым, когда угоден Богу и получаешь соответствующие воздаяния. 

И Яхве разрешил сатане испытать Иова. На голову которого тут же начали сыпаться одно несчастье за другим, по полной программе. Полег весь его скот, погибли все погонщики и пастухи, потом умерли все его дети, и, наконец, сам он заболел страшной болезнью. Сначала Иов старался быть смиренным: Бог дал — Бог взял. Но знание о собственной невинности всё больше мешало ему принять свалившиеся на него напасти. «Будь проклят день, когда я родился».  Жена так просто предложила: “Похули Бога и умри”. Три его друга вроде бы ему искренне сочувствовали, но надоедали беседами: мол, раз с тобой такое случилось, наверняка ты где-то сделал что-то не так, согрешил. Господь, мол, лучше знает, прими наказание Божье. В довершение к нему явился некий мудрец Элиуй, авторитетно сообщивший, что страдания — это урок, средство духовного пробуждения.

Не правда ли, похожие душевные томления испытываем и мы сегодняшние, когда попадаем в черную полосу нашей жизни. То негодуем на несправедливость, может быть, даже думаем, что уж лучше умереть, чем переживать всё это. То пытаемся понять: за что? Разве виноваты в чем? А если да? Что тогда нужно исправить? И как? А то, устав от самокопания и самобичевания, стараемся смириться со страданиями и найти способ, как духовно укрепиться в них. Пытая себя и небеса, что за урок нам послан. Внутренние “собеседники” сменяют друг друга, но если и приносят какое-то облегчение, то мимолетное. 

А что Иов? Он не хочет соглашаться ни с кем из них! Лучше бы Господь сокрушил меня. Чем я погрешил? Вы придумываете речи для обличения. На ветер вы пускаете слова ваши. Если ли на языке моем неправда? Неужели гортань моя не может различать горечи? Тело мое одето червями и пыльными струпьями, кожа моя лопается и гноится. Дни мои бегут быстрее челнока и кончаются без надежды. Не буду я удерживать уст моих, буду говорить о стеснении духа моего, буду жаловать на горести души моей. “Ни капли покорности, он сетует на судьбу, бурно протестует против подозрений друзей и примерами из жизни заставляет умолкнуть их доводы — рассказывает Сергей Аверинцев,  — требует ответа за свои страдания от Всемогущего: “Я хочу говорить с Вседержителем, судиться с самим Богом!”. 

…И Бог является к нему в буре. И вместо того чтобы ответить на те вопросы, которые мучают Иова, сам начинает задавать очень странные вопросы. “Кто затворил море, когда оно исторглось? Давал ли ты когда в жизни приказания утру? Кто рождает капли росы? По какому пути разливается свет?” 

Спрашивая, Бог восторгается красотой Им содеянного. Бездной моря, широтой земли, вратами смерти, хранилищами снега, дождем в пустыне, возрождающимися побегами трав, мудростью сердца, смыслом разума, дикими козами на скалах, единорогом, опереньем павлина. Страусом, которому Бог не дал смысла, но дал такие перья и пух! И конем: “Храпение ноздрей его — ужас, роет ногою землю и восхищается силою…” Бог призывает Иова восхититься бегемотом (“он поворачивает хвостом своим как кедром…, ноги у него как медные трубы) и левиафаном (“от его чихания показывается свет, глаза у него как ресницы зари, из пасти выскакивают огненные искры”). 

Бог встряхивает ту черно-белую реальность, в которой засиделся Иов. Выплескивает на его голову дождем всю палитру красок. Взрывает границы его сузившегося мира. Открывает иные измерения.  

Как пишет искусствовед Глеб Смирнов, Бог не ведется на дуалистическую логику “добра” и “зла” (ты мне — я тебе, добро за добро или зло за добро, око за око и тому подобные товарные отношения): “Поражает различие образа мыслей Бога и человека. Бог говорит поэтическим образным языком, второй орудует “по понятиям” — вступает в моральные и сущностные разборки. … Бог ставит вопросы совсем иначе —  как художник”.

*ψ 

…Потрясенный Иов сказал Богу: “Я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых не знал”. Однако добавил, что и дальше будет взывать к Нему и спрашивать “объясни мне”.
А Бог возвратил потерю Иову и дал вдвое больше того, что тот имел.
“И не было на земле таких прекрасных женщин, как дочери Иова”.

*ψ 

Эта история помогает почувствовать, как происходит исцеление. Поймать резонанс, который откликнется дрожью внутри — в том самом месте, сквозь которое уже готов прорваться первый луч нового рассвета.
Это место обычно уязвимо. Это как раз там, где болит.  И где не хочется, чтобы болело.
Но это именно то место сейчас, которое способно узнать красоту.

История Иова —  это история об исцелении красотой, той подлинной красотой, которая встряхивает до самых основ.  Рвет старые покровы. Она — как  неумолимый прорыв свежего воздуха в грозу. Открывает новое измерение старой проблемы. И новые пространства старого себя.

«В то время как мы надеваем на себя покров за покровом, стараясь как броней отгородиться от неумолимых велений жизни, из наших внутренних глубин пробивается источник, который размывает воздвигнутые нами стены и сносит наши самые прочные крепости», — писал Ганс Урс фон Бальтазар в «Сердце мира».

Это исцеление красотой, после которой уже просто невозможно быть прежним. Она как квантовый скачок, и вот вы уже на другой орбите. Она ощущается как хаос, но вот уже этот хаос оборачивается системой новой сложности. 

“В какой-то момент должно прорваться что-то иное, — говорил психотерапевт Джеймс Хиллман, —  тот смеющийся взгляд в глубину на парадокс собственного безрассудства, который тоже характерен для каждого”.

Светлана Гамзаева, психолог, Нижний Новгород, #пряностидуши

Похожее:

Незаметное чудо

Как совладать со страхом 

Танец над пропастью

Скорпион внутри