ловушка катастрофы

Блаженство удушья

Об особенностях катастрофического сознания

ловушка катастрофы

Франсиско де Гойя. Натюрморт с рыбами. Написан художником во время войны, непосредственным свидетелем всех ужасов которой он стал

Привычка к отчаянью куда хуже, чем само отчаянье
Альбер Камю

Практически вся официальная история человечества — про войны. Хотя в неофициальной было много всего — свидания, поцелуи, путешествия, садоводство, виноделие, кулинария, полеты во сне и наяву… Но в хронологию попадают прежде всего войны. Почему? 

Почему люди годами остаются в мучительных союзах. Грязнут в черных полосах своей жизни. Есть упоение в бою, писал Пушкин и сам, увы, пал жертвой этого упоения. Не только он —  катастрофа сама по себе обладает особым коварством. И мы можем даже не заметить, как ее тайный опасный механизм уже захватил нашу жизнь.

*ψ 

Сначала притча.
Шел рыцарь по пустыне. Долгим был его путь. Рыцарь был голоден, и его мучила жажда.
Вдруг вдалеке он увидел озеро. Собрал рыцарь все свои оставшиеся силы и пошел к воде. Но у самого озера сидел трехглавый дракон.
Рыцарь сразу выхватил меч и начал сражаться с чудовищем. Сутки бился, вторые бился. На третьи сутки упал дракон без сил, а рядом упал рыцарь, не в силах уже более стоять на ногах и держать меч.
Дракон спросил:
— Рыцарь, а ты чего хотел-то?
Рыцарь отвечает:
— Воды попить.
— Ну и пил бы …

*ψ 

Так работает катастрофическое сознание. И мы в этом не виноваты.
Мы погружаемся в него не потому что с нами что-то не так. И не потому что мы глупы или невнимательны.
А потому что катастрофическое сознание — это ловушка. И в нее может провалиться каждый. Так, что  даже не сразу это поймет.

Катастрофическое сознание — это когда готовишься к худшему, когда трудно поверить в хороший исход, нельзя терять бдительность, опасно расслабиться. Когда нужно быть сильным. Пусть уже давно смертельно устал. И начинаешь видеть опасности уже и там, где их нет.

Как устроена эта ловушка? Почему катастрофы затягивают?
Потому что придают жизни очень ясный, конкретный, неопровержимый смысл. 

Как сказал Ницше, люди могут выдержать любое “как”, когда понимают “зачем”. Но ловушка в том, что мучительное “как” уже само по себе, по умолчанию, создает в сознании довольно крепкое “зачем”. И ты оказываешься в этом заколдованном круге. Держишься за свое “как”, поскольку оно крепко сцепилось с твоим “зачем” — с каким-то сокровенным жизненным смыслом, который, кажется, уже врос в тебя.  И ты уже даже не хочешь отпустить свое “зачем”, тем более, оно помогает вынести это тягостное “как”, которое никак не заканчивается. 

Ты в середине этого магического верчения и даже не подозреваешь, что с “как” и “зачем” что-то не так.  Что смысл-то отнюдь не подлинный. Как-то хитро в душе свершилась его подмена. И ты крутишься и терпишь, теряя надежду и не решаясь поверить, что мучения не вечны, и их уже можно было бы прекратить.

Когда в жизни все хорошо и ровно, ее смысл не очевиден. Но всё по-другому, когда твоя жизнь — борьба. Ты на передовой. События и переживания зашкаливают. И создают опасную яркость. Реальность твоей жизни, ее острота и вкус уже не подвергаются сомнению. И может показаться, что это и есть вершинное состояние духа. 

“Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья…”

Катастрофы затягивают, потому что мы в них вкладываем свою душу. Человек всегда привязывается к тому, на что уходят его душевные силы.  Что требует его особого напряжения. 

Трудные события, вторгаясь в нашу жизнь, так больно бьют нас там, внутри, что словно откалывают от нас кусочки. Мы их теряем — драгоценные осколки нашей души. Они застревают в хаосе катастрофы, царапают нас. Вот мы и не можем никак выйти из ситуации, мы все пытаемся отыскать в ней потерянные частицы своей сокровенной сути, режемся в кровь, наскоро обсасываем раны и снова лезем в эту опасную гущу.

Вот почему люди продолжают жить с алкоголиками и садистами. Вот почему война может казаться романтичной (и делает учебники истории такими толстыми и трудными). А черные полосы в жизни становятся все жирнее.

Самое главное коварство катастрофы в том, что смысл, который она предлагает — ложный. Он не дает обратиться к глубинным источникам, отравляет их воду, он не помогает вырваться и обрести себя, а наоборот, всё больше отдаляет человека от его срединной —  сердечной — сущности. 

Катастрофы сужают поле зрения. Они требуют нашей полной концентрации на них. (Нужно быть бдительным!). И не дают осмотреться и почувствовать жизнь вокруг. Ощущать свое тело. Различать оттенки чувств. Воспринимать красоту. Помнить о нежности. Слышать тихое. 

И тогда пропускаешь то, что могло бы быть выходом или спасением. И тогда кажется, что в тупике.
Тот же Ницше замечал: совершенно поразительно, как ложные доводы и плохая музыка могут хорошо звучать, когда отправляешься в поход на врага. 

*ψ 

Так что не стоит себя обвинять — в том, что попал в ловушку. В них способны застрять даже целые нации, страны и континенты.
Но что действительно стоит — так честно признаться себе, если влипли. Если вы чувствуете себя внутри этого опасного кручения. А у неприятностей стал появляться странный сладковатый привкус наслаждения.

Путь в тысячу миль начинается прямо под ногой (Дао дэ цзин. 千里之行始於足下。Глава 64, строка 12). И чтобы начать идти, важно понять, где твои ноги и что вообще под ними сейчас.
Если вам удалось увидеть себя пойманным в воронку катастрофы — это уже важный центробежный сдвиг.
Принять всё, как оно есть теперь — значит вернуться к надежде.
И верный шанс прорваться.

Светлана Гамзаева, психолог, Нижний Новгород, #пряностидуши

Похожее:

Черная полоса для белой психики

Тупик? Значит повезло

О несчастной судьбе

Жизнь как морковка

 

Комментариев: 4 на “ловушка катастрофы

Добавить комментарий для Светлана Гамзаева Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован.