осколки зеркала троллей

Больше, чем ненависть

Главная ошибка Волан-де-Морта

О домовых эльфах, детских сказках,
любви, верности и невинности
Волан-де-Морт не имеет ни малейшего понятия.
Ни малейшего!
А что всё это обладает силой,
превосходящей его собственную,
силой, недоступной никакому волшебству, —
эту истину он проглядел.

Альбус Дамблдор

 

Возможно, вы себя ненавидите.
Возможно, вам в этом трудно себе признаться.
Потому что ненавидеть себя нехорошо как-то. Об этом обычно не рассказывают в фейсбуке. Да и даже друзьям за чашкой чая об этом не рассказывают. Ну, и себе об этом — тоже не очень…
Но как тогда быть, если. вы себе чем-то не нравитесь. Или даже очень. Или за что-то не можете себя простить. Может, даже за многое.
Что-то не удалось, что-то так и не сделано. Где-то коряво. Где-то никак.
Возможно, вам не нравится, как вы выглядите. Или вам нехорошо в собственном теле.
У нас есть много причин ненавидеть себя. И большинство из них кроются в прошлом. Особенно в детстве, потому что мы помним (или нам кажется, что забыли) — помним, как ненавидели нас.
Может быть, родители, учителя, братья, сестры, любимые, друзья, враги.
Не всегда, время от времени, достаточно пары ярких моментов, чтобы усвоить такой урок.
Эти крупицы чужой ненависти живут, как застрявшая пуля ветерана в груди, и периодически дают о себе знать — ноют, тянут, отравляют организм.

*ψ

У каждого из нас есть достаточно причин, чтобы себя ненавидеть. И все они — не про настоящее. Все они не стоят нас — ни нашей ненависти, ни нашей любви.
Потому что есть нечто большее, чем эта ненависть. И чем все проступки и ошибки, все постыдные ситуации. Все проигрыши, подлости и унижения. Чем всё прерванное, потерянное и не сделанное. Несказанное и невыплаканное.
Чем весь тот питательный раствор, на котором она, ненависть, живет.
Есть нечто большее. И оно внутри, в душе.
Не стоит отрицать свою ненависть к себе — раз уж она возникла сейчас, значит ничего не попишешь. Она ведь приходит чаще волнами. Нахлынет как мерзкая погода. Значит, стоит дать ей место — раз уж пришла. Сказать “привет, проходи”, как незваному, но все-таки гостю. Посадить на диван…
Хотя чаще ей нужно побольше пространства, чем диван. Тогда можно отправить ее пастись в свои душевные стада. Пусть пощиплет травки, пусть успокоится.
Выделить для нее свое место. Найти для нее свои границы.
Потому что ненависть, как бы она ни пыталась пророй захватить все и вся — это только переживание. Одно из. И у него есть свои пределы. Как и у всего остального.
И главное, что кроме нее, есть что-то еще. Нечто, куда поважнее. Это “еще” можно ощутить в самом центре себя. Там, где середина. Там где ваша душа.
То, что трудно назвать, зато легче почувствовать. Что  можно передать метафорой. Но вряд ли получится объяснить буквально, не исказив при этом смысла.

Предупреждение: дальше эта статья содержит опасные спойлеры. Если вы пока не читали “Скрипку Ротшильда» Антона Павловича Чехова и “Гарри Поттера” Джоан Роулинг, но хотите их прочитать, будьте осторожны.

*ψ

У Чехова в “Скрипке Ротшильда” главный герой Яков забыл, что у него когда-то была дочка. Жена Марфа, умирая, сказала ему: “Помнишь, пятьдесят лет назад нам бог дал ребеночка с белокурыми волосиками? Мы с тобой тогда все на речке сидели и песни пели… под вербой. — И горько усмехнувшись, она добавила: — Умерла девочка.
Яков напряг память, но никак не мог вспомнить ни ребеночка, ни вербы. — Это тебе мерещится,  — сказал он.”
Он был гробовщиком и все сетовал, что в его маленьком городке хоть и живут одни старики, да редко умирают. “Убытки, одни убытки”, подсчитывал он и всё вздыхал.  Жил словно в тумане, вот и жену свою “ни разу не приласкал ее, не пожалел, (…) а только кричал на нее, бранил за убытки, бросался на нее с кулаками…” С годами он “проникся ненавистью и презрением к жидам”. И “никогда не бывал в хорошем расположении духа”.
Такой вот скучный, брюзгливый, “отрицательный” в общем персонаж. Но рассказ Чехова именно о нем, о Якове. И о любви.
Потому что весь его антисемитизм, жадность, страх, занудство, невозможность любить — не это было главное в нем.
Когда он понял, что умирает, он взял свою скрипку и начал играть. Заиграл, не зная что, “думая о пропащей и убыточной жизни”. И эту мелодию случайно (случайно ли?) услышал Ротшильд, флейстист  местного еврейского оркестрика. Яков не любил Ротшильда и часто его шугал. А теперь тот стоял рядом, слушал его песню и тоже плакал.
Так и получилось, что Ротшильд унаследовал и скрипку, и последнюю мелодию Якова. Стал ее играть среди своих привычных вещей. “И эта новая песня так понравилась в городе, что Ротшильда приглашают к себе наперерыв купцы и чиновники и заставляют играть ее по десяти раз”.
Этой последней фразой с помощью иронии Чехов выводит нас их деликатной области сокровенного. Потому что это то, что можно чувствовать, но о чем не стоит много говорить. И где неуместен пафос.
Это заповедная внутренняя территория, которая есть у каждого из нас. И где рождается и хранится наша личная песня.

*ψ

Если вы никогда не играли на скрипке, если вам медведь на ухо наступил, если вам кажется, что у вас нет никаких талантов — всё равно она у вас есть — собственная песня, которая живет внутри.
Мы в нашей спешащей куда-то культуре об этом забываем. Но об этом помнят, например, на тихоокеанском острове Того. Как рассказывает психотерапевт Роберт Дилтс, когда там рождается ребенок, местные женщины вместе с матерью относят его в лес, садятся вокруг “новорожденного духа”. “Они сидят рядом с ребенком, ощущая уникальный дух этой новой жизни, и затем, в какой-то определенный момент одна из них вдруг издает музыкальный звук. Другая женщина присоединяется к нему, потом следующая, и так происходит совместное рождение песни для этого младенца. Песня полностью уникальна и предназначена только для него.
На протяжении всей его жизни, в дни рождения и другие ритуальные даты, женщины собираются вместе и поют эту песню, чтобы напомнить ему о том, кем он является на самом деле”.

*ψ

Ненависть к себе не всегда удается узнать и осознать. Она может накрывать неожиданно, как южные сумерки. Порой о ней можно только догадаться — по тому, как реагирует тело. Оно словно оказывается тебе не по размеру, мало.  Что-то сжимается, замирает, скручивается, голова уходит в плечи, схватывает живот, грудь, перехватывает горло, внутри леденеет.
Порой ненависть захватывает так по-хозяйски быстро, что не успеваешь поймать этот момент.  И вот уже как-то очень не хорошо и в то же время довольно привычно. Убытки, одни убытки.
И в такой момент как раз можно вспомнить. Что есть еще и скрипка. Ее струны натянуты вдоль позвоночника и протяжно звучат, когда что-то важное в глубине откликается вздохом облегчения. Что есть оно там, внутри, то сокровенное место. Только твое. И звучит там порой та самая твоя песня. Что есть что-то гораздо большее, чем этот привычно скручивающий тебя сейчас в колбаску симптом.
И тогда, как Яков, можно вспомнить свою пропащую жизнь и открыться чему-то теплому и мокрому в душе.

*ψ

Ненавидеть себя сегодня не модно. В мейнстриме проповедуется любовь к себе. Немодно чувствовать себя никчемным или неуспешным. Модно заниматься саморазвитием и быть позитивным и уверенным. Хочу и буду, и никаких гвоздей.
Мы все хотим быть волшебниками. Повелевать своей жизнью, своими характерами, своей судьбой.
Тут не до разных там неправильно спрягающихся глаголов,вроде “терпеть, вертеть, обидеть, зависеть, ненавидеть”. Психотерапевт Джеймс Хиллман говорил, что наше общество одержимо счастьем.
И здесь ловушка.
Крупицы ненависти к себе, попав в наши души, остаются не признанными чужеродными телами и как осколки зеркала троллей, тихо проникают в сердце.
Тогда как могут быть творчески преобразованы. Раскаянием. Как у Чехова, у Якова — подумать о своей никчемной убыточной жизни и заиграть не зная что. И поплакать.
Раскаяться — не значит почувствовать себя плохим человеком. Наоборот — это значит открыться чему-то большему и лучшему. Тому, что помогает пережить ужас, стыд, боль, грусть от того, что случилось  в вашей жизни или, наоборот, увы, так и не произошло. Рас-каяться — значит рас-колдоваться, снять с себя заклятие ненависти.
“Чтоб тайная струя страданья Согрела холод бытия”, — писал Пастернак.

*ψ

…В “Дарах Смерти” в последнем поединке Гарри Поттер предлагает Волан-де-Морту “попытаться почувствовать хоть немного раскаяния”.
“- О чем это ты?
Ничто не поражало Волан-де-Морта так, как эти слова”, — пишет Роулинг. —
И его рука, сжимавшая самую мощную в мире волшебную палочку, задрожала.

Светлана Гамзаева, психолог, Нижний Новгород, #пряностидуши

Похожее:

Моцарт внутри

Стратагема Бродского

Песня, способна уберечь от самого страшного

Зависть как карта личного путешествия

О чувствах, которые невозможно вынести