Чарли Чаплин маст дай
Великий маленький бродяга внутри
Вам нравится Чарли Чаплин? Вернее, тот образ, который он создал? Этот маленький неуклюжий человечек в мешковатом костюме со странной походкой, с которым вечно случаются неприятности?
Разве не удивительно, что столь неудачливый, во многом даже жалкий персонаж стал таким популярным? Главным киногероем XX века?
Вообще-то не удивительно. Потому что такой же человечек прячется внутри каждого из нас. Но там, внутри, мы не хотим на него смотреть. Уж лучше снаружи. Будто это совсем не про нас.
*ψ
Современный мир ориентирован на успех и счастье. Нужно быть удачливым, успешным, постоянно в тонусе, иметь позитивные отношения. Позитивным должно быть всё. И никаких там неудач, депрессий, неловкостей и провалов.
И мы растим своё сильное я. То место внутри, где мы многому научились и многое преодолели, куда немало вложились и получили отдачу. Где есть гордость и власть, отвага и мощь, хватка и ум. И где уж совсем не хочется знать о своей слабости, неуклюжести, о своих страхах и глупостях, о том, что обычно невпопад. Так много пройдено и сделано, и воды утекло, чтобы возвращаться к этой своей недоделанности. Даже подумать об этом стыдно. Курс взят на самосовершенствование. На жизненность, силу и рост.
…А внутри остается он, забытый и брошенный. Наш Чарли.
Мы привыкли о нем не знать. Но как-то щемит в душе, словно мы что-то забыли. Или куда-то не успели. Куда-то никак не можем добраться. И оно где-то совсем рядом – то, что мы не можем найти. И кажется, никогда и не искали.
*ψ
Он чувствует себя изгоем, там внутри, наш собственный Чарли. Он мешает нашим великим целям. И не очень великим тоже. Когда нужно быть сильным, ловким, уместным, смелым, такой персонаж совсем не нужен. Эдакий недотепа. И откуда он только взялся.
Взялся-то, конечно, из детства. Из всех тех историй, когда нас не принимали. Ругали или отвергали за наши нюни, страхи, капризы, вспышки, помарки в тетрадках. И он так и остался заваленный всем этим непринятым и непрожитым по самое горло. Сидит там, в душе, переполненный всё теми же нюнями, тревогами и помарками. Да еще и собирает новые, бедолага. И в горле его – комок. Обиды, боли, стыда и ненужности.
Ему бы помогла забота да внимание, прощение, да ласка. Но наше сильное я ведь не привыкло к телячьим нежностям. Как поэтично сказала об этом психоаналитик Марион Вудман, жизнь питается «не из реки любви, а из силы совершенства, которое должно быть незыблемым и вечным».
Нет, не надо сентиментальностей. Только не эта проклятая жалость к себе. К чему?
Наш внутренний Чарли уже давно превратился в нашего тайного врага.
Я сделаю всё, только бы не встретиться тобой. И буду подавлять любые твои ахи и вздохи. Только попробуй вякнуть. Для меня ты просто не существуешь. Теперь я другой, чем был тогда – в минуты слабости и унижения. И точка.
*ψ
Поэтому и важно поступить с ним, как с настоящим врагом. «…Люби́те врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая».
Когда мы читаем эту заповедь, мы думаем, что она о том, как полюбить своих внешних врагов. А с внутренними поступаем довольно примитивно. «Умри, несчастный».
Но разве не тот наш главный враг, что внутри. И разве не он тогда особенно нуждается в нашем милосердии.
Пишу, и начинаю чувствовать себя проповедником. Хотя, на самом деле, речь идет о вещах вполне прозаических и психологических.
Мы хотим быть милосердными, и лишаем себя самих милосердия. Мы хотим быть сильными, и обрушиваемся на собственную силу. Хотим быть добрыми, и порой не добры именно к себе.
Карл Густав Юнг утверждал, что проблема внутренней тени – это этическая проблема. «То, что я обслуживаю нищего, что я прощаю обидчику, что я люблю даже врага во имя Христа, это несомненно большие добродетели, — говорил он. — Но а если я обнаружу, что самый ничтожный из всех, самый бедный из всех просящих милостыню, самый наглый из всех обидчиков, просто враг сидит во мне самом, что я сам нуждаюсь в милостыне моей доброты, что я сам себе тот враг, которого я хочу любить, что тогда?»
«Пока ты не принимаешь этой ранимой части своего «я», она остается так далеко, что ты даже не можешь разглядеть ее истинной красоты и мудрости, — писал Генри Нувен. — Без нее ты не можешь по-настоящему жить, а способен лишь влачить существование.
Постарайся, чтобы твое маленькое пугливое «я» было всегда рядом с тобой. Это будет нелегко, потому что сначала тебе придется жить, осознавая, что самой глубинной, самой подлинной части твоего «я» еще нет дома. А ее так легко спугнуть.
*ψ
А пока наш внутренний бродяга так и остается неприкаянным, ему придется проявлять себя в самых неподобающих ситуациях. (Ну, надо же ему хоть как-то себя проявлять!) Он будет отвечать за наши срывы, за болезни, неприятности, симптомы. За все то, что нечаянно нагрянет, когда его совсем не ждешь. И мы так и не узнаем, что именно он формирует нашу судьбу (то есть ту часть жизни, которая нам не подвластна) и наш характер (ту часть нашего подведения, которое происходит будто бы само собой). И наши неврозы — тоже.
Так и не узнаем, пока не решимся протянуть ему руку. И тогда… «Прекрасное — это та часть ужасного, которое мы можем вместить», — знал Рильке.
Тогда-то и откроется вдруг, что наш маленький бродяжка так же очарователен, как и тот, что в кино. Даже больше, потому что он наш. Что есть в нем та же трогательность, искренность, особая грация, такт и вкус.
И, может быть, это именно то место внутри, где прячется любовь. Что-то очень человеческое и живое. Несовершенное, страшащееся, да. Но еще и умеющее от души смеяться, увлекаться, удивляться и шагать без оглядки… С тросточкой в руке. Или без.
Светлана Гамзаева, психолог, Нижний Новгород, #пряностидуши
Похожее
Тайный смысл нелепостей
Я — ничтожество или психология абсурда
Ой, я есть!
Возвращение души в психотерапевтической практике