Счастье – это стыдно

О преимуществе кошечек перед абсентом

Жили-были два художника. Винсент Ван Гог и Пьер Боннар. Они были современниками. О первом знают все, о втором – пожалуй, только те, кто интересуются живописью.

Между тем Боннара считают и сегодня одним из самых искусных колористов и тонких художников. Он был оценен при жизни – успешные выставки, продажи картин, благосклонные отзывы критиков. Прожил вполне успешную спокойную и внешне скромную жизнь и умер, немного не дожив до 80 лет.

Иное Ван Гог, после него осталась легенда о мятущемся гении, непризнанном, не продававшемся, нищем, сумасшедшем, который покончил собой в 37.

Чья история вас привлекает больше? Чья сильнее завораживает?

Боннар стал художником, потому что хотел жить счастливо и свободно. Как-то он признался, что подвигло его на такой выбор. «Меня привлекало не столько искусство, сколько жизнь художника и всё, что с ней связано: идея творчества, свобода самовыражения и свобода действий. Меня давно манили живопись и рисунок, но у меня не было непреодолимой страсти. Просто я хотел любой ценой избавиться от монотонной жизни». Родом из семьи чиновника, он по настоянию отца начал изучать юриспруденцию. Но потом перешел в Школу Искусств. И тут даже не случилось ожидаемого в таких сказках конфликта с отцом. Тот благосклонно принял выбор сына.

Его жизнь явно не тянет на трагическую историю. И поэтому мало известна и легендой не стала. Выставки, путешествия, покупка дома на Лазурном берегу, ретроспективная экспозиция в конце жизни…

Миру нужна трагедия. Иное дело Ван Гог.

Кстати, есть гипотеза, что Ван Гог отнюдь не был так несчастен, как обычно рассказывают. А слухи о непризнанности и безумии Ван Гога распустил галерист и коллекционер Юлиус Майер-Грефе. Это был способ создать легенду и увеличить стоимость его работ. И если это был, и правда, пиар, то вполне удачный.

Известность Ван Гога росла с каждой новой его посмертной выставкой. И когда мы думаем об этом художнике, мы вспоминаем, может быть, не столько солнечные его подсолнухи или волшебный свет на темных лицах едоков картофеля, а отрезанное ухо, его отверженность и нелепую смерть.

Кстати, есть альтернативная версии и по поводу отрезанного уха. Что Ван Гог отсек его себе не сам: опьянённый абсентом, это случайно в порыве ссоры сделал Гоген перед самым своим отъездом на Таити. Винсент был вынужден выгородить друга, чтобы спасти его от тюрьмы. И, возможно, и депрессия Ван Гога незадолго до смерти была вызвана именно отъездом любимого товарища.

Наконец, в смерти великого художника тоже много неясностей. Не так давно американские историки искусства Стивен Найфех и Грегори Уайт Смит, исследовав десятки тысяч различных документов о жизни Ван Гога, даже предположили, что художник себя не убивал. Они нашли доказательства того, что пуля прошла через живот под углом, что не характерно для самоубийства. И на основании свидетельств, утверждают, что в тот день Винсент выпивал с подростками, один из которых и выстрелил в него по неосторожности.

И сумасшествие художника давно под вопросом. Эксперты так и не могут решить, каким именно он страдал умопомешательством. Шизофренией, эпилепсией, биполярным расстройством? Или он использовал токсичную краску? Говорят, даже ел ее порой прямо из тюбика. Или пил слишком много абсента, так что был зачарован «зеленой феей»?

Но миру так не хочется расставаться со старой недоброй историей о непризнанном застрелившемся гении. Это так красиво.

А вот счастье – немного пошло. Счастье – это даже как-то стыдно.

На самом деле, я пишу здесь не о великих художниках, а о нас, простых смертных. О том, как непросто решиться на свое маленькое благополучие. О том, как привычнее и спокойнее обычно бывает пострадать, посходить с ума. Как-то неловко жить себе легко и без надрыва.

Быть счастливым – это решиться быть уязвимым. Это даже опасно.

Как говорил психотерапевт Карл Роджерс: «Глубокие позитивные чувства выразить намного труднее и опаснее, чем негативные. Если я скажу, что люблю тебя, я окажусь в ранимом положении и буду открыт для получения самого ужасного отказа. Если я скажу, что тебя ненавижу, я лучше всего подготовлюсь к нападению, от которого я смогу теперь защититься».

Точно также если я скажу себе «я счастлив», я окажусь беззащитен. Перед самим собой, перед своим внутренним критиком, перед родителями (непросто решиться быть счастливее их), перед людьми, перед Вселенной. И стану тогда открыт для всего самого плохого. Счастье ведь не к добру. Хорошего много не бывает. Зато если решу «Ну, жизнь так себе», буду хоть как-то защищен.

Но разве не стоит все-таки рискнуть?

Например, как Боннар. Его последней работой было миндальное дерево. Когда он умер, оно стояло на его мольберте. Даже в старости, но продолжал с удовольствием писать. Особенно он любил весну и это миндальное дерево, расцветающее под его окном. «Его простая и яркая, как это миндальное дерево, живопись, напоминает нам об основном уроке счастья: оно не в будущем, не в прошлом, а настоящий момент жизни», — пишет об уроке  Боннара психотерапевт Кристоф Андре в своей книге «Искусство счастья».

Наверняка жизнь Боннара не была уж такой безоблачной. Но не уходить в трагедию, а радоваться простоте, получать удовольствие от того, что происходит и окружает, сохранять внутри себя скромное обаяние счастья – вот это-то как раз непривычнее и потому страшнее всего.

…А еще Боннар любил писать кошек и котов.

*ψ    
Светлана Гамзаева, психолог, Нижний Новгород, #пряностидуши

Похожее:

как не профукать своё счастье

мышка vs мишка

издержки перемен

чувства вины не существует